Мы продолжаем знакомить наших читателей с удивительными эссе-фоторепортажами известной путешественницы Марины Павловой, живущей в Берлине, которые она опубликовала в «Живом Журнале».

В своем блоге Марина скорее использовала текст как пояснение к иллюстрациям, мы же придали ему форму рассказа. А в конце поместили лишь некоторые фотографии из множества прекрасных снимков сделанных Мариной. Те, кто захотят познакомиться с оригиналом, могут пройти по ссылке в конце текста. Ну а мы публикуем текст Марины с глубокой благодарностью и восхищением этой молодой девушкой, которая смогла не только почувствовать боль и тоску немецкой столицы, но и передать это в своем тексте.

Также выражаем еще раз благодарность Давиду Летичевскому из Черкасс, познакомившего нас с творчеством Марины.

В второй части Берлин предстает перед нами как еврейский некрополь.

ПО ЕВРЕЙСКИМ МЕСТАМ БЕРЛИНА: ЧАСТЬ ВТОРАЯ — О СМЕРТИ

Он спит. Хоть был судьбой жестокою гоним,
Он жил. Но, ангелом покинутый своим,
Он умер. Смерть пришла так просто в свой черёд,
Как наступает ночь, едва лишь день уйдёт.

Виктор Гюго, «Отверженные»

Иногда ночью, перебирая в полной темноте старые даты и вспоминая лица, вдруг с ужасом понимаешь, что утратил нечто бесконечно дорогое. События жизни кажутся далёкими, покрытыми пеленой времени и чуть ли не вымышленными, черты некогда любимых лиц теряются, как исчезает узор, единожды сложившийся в калейдоскопе. Хочется догнать что-то, поймать, удержать, но, в конечном счёте, устав от бесконечной погони, уже блуждаешь где-то в лабиринтах сна.

Естественный и неумолимый ход времени. Очертания собственной жизни с годами теряют чёткость, а со смертью тела всё некогда значимое и дорогое становится маленькой частичкой большой всеобщей истории. История города, страны, мира складывается из бесконечного переплетения судеб живущих там людей.

Февраль 1943 года. Недалеко от самой первой берлинской синагоги происходит первая за весь гитлеровский период массовая демонстрация против правящей национал-социалистической власти. Открытое выступление начинают 600 немецких женщин, чьих еврейских мужей и сыновей арестовали нацисты. В течение нескольких дней количество бунтующих вырастает до 6000. Несмотря на полицию, грозящую расправой, демонстрация длится десять дней; каждый день к бунтующим присоединяются всё новые и новые люди, в городе начинаются волнения. Обеспокоившись сложившейся ситуацией, Йозеф Геббельс издаёт указ об освобождении всех евреев, имеющих арийских родственников: всех тех, кто был под арестом и ожидал своей депортации в концлагеря, включая 25 человек, которых специальным указом вернули из Аушвитца/Освенцима. Беспрецедентный в истории нацистской Германии случай.

Их случайные имена и фамилии по большому счёту уже не важны. Важны дела и оставленная другим память, маленький кусочек берлинской истории. Они немногим отличались от других, и лишь один поступок придал им неповторимость. Сейчас, стоя около небольшого розового памятника на Rosenstra?e, невольно задаёшься вопросом, насколько случайным был этот эпизод берлинской жизни? И не был ли он знаком того, что стальную хватку нацистских силков можно было порвать, что держалась она лишь на головокружительном переплетении причин и следствий? И если, если…

Впрочем, как известно, история не знает сослагательного наклонения. Март 1943 года. Количество депортаций в концлагеря стремительно растёт. Где-то в Берлине в уютных комнатах сидят совсем другие люди — песчинки в истории города — и с равнодушной уверенностью составляют списки недостойных права на жизнь: тысячи, десятки тысяч имён, каждое со своей незатейливой судьбой, кусочком истории Берлина…

Депортации для большинства начинаются всё на той же Oranienburger Stra?e, недалеко от еврейского дома престарелых. Это район, где у многих ранее кипела жизнь: здесь они жили, работали, учились, здесь некогда был сосредоточен весь их мир. Сейчас об этом мире напоминают только расставленные по улице памятники и