Еврейская община Днепропетровска и наш сайт сердечно поздравляют Илью Лазаревича Губера с 80-летием и желают ему крепкого здоровья, благополучия, долгих лет жизни и большого счастья от его детей и внуков.
Илья Лазаревич, в прошлом знаменитый днепропетровский портной, прожил тяжелую и трудную жизнь, но, несмотря на ужас Холокоста, тяжелое послевоенное время, коммунистический антисемитизм смог создать крепкую еврейскую семью, воспитать детей и внуков и сегодня является активным участником еврейского возрождения, входит в группу малолетних узников гетто и концлагерей, является активным прихожанином Днепропетровской синагоги.
По просьбе дочери Ильи Лазаревича Губера мы публикуем отрывок из его воспоминаний.
«Ночами, когда не спится и болит сердце, я смотрю в темноту и вспоминаю свою жизнь…
…Перед самой войной, будучи в школе, я порезал палец правой руки ржавым пером, и заболел страшной болезнью – общим заражением крови (столбняком). Меня забрали в больницу, думали, что безнадежен, один человек из тысячи выживал. Когда началась война, всех врачей забрали на фронт, а больных отправили домой. Отец принес меня, недвижимого, на руках домой, и сказал маме: «Сделай все возможное и спасай детей». А сам пошел на фронт.
Мать осталась одна с двумя детьми – я и старший брат (на 2 года старше), а вообще у матери нас было четверо. Наше местечко Бершадь бомбили несколько раз, особенно, где мы жили, на главной улице Ленина. Был я недвижим, поэтому эвакуироваться было невозможно. Мать покинула квартиру, где мы всю жизнь прожили, и переехали подальше от центра, в развалюху, в которой проживало 15 человек. Меня поселили в подвале, а потом в темную кладовку, вход сделал через гардероб. Я там лежал и ждал, когда мне принесут что-нибудь поесть. Фашисты очень опасались больных и сразу их расстреливали.
29 июня фашисты вошли в Бершадь. Начались черные дни оккупации. Вскоре в местечко прибыл немецкий карательный отряд, и начались издевательства над евреями. Они искали евреев и коммунистов, без расстрелов не обошлось. В Бершади скопилось много евреев из Бессарабии, Житомира, Гайсина, Черновцов, и других городов Украины. Немцы проводили массовые расстрелы евреев. Начались холода, голод и тиф. Людям негде было жить, нечем было отапливать помещение. Люди падали от болезни, голода и холода, как мухи. Я заболел дизентерией, совсем изнурил свой организм, похудел. Вывозили трупы людей на повозках, складывали их как дрова, и отвозили на кладбище. Однажды я это все увидел и позавидовал этим трупам. Их мучение закончились, а я еще мучаюсь, а возле меня страдают мать и брат. Но я выжил!
Когда вспоминаю, что с нами было, даже не верится, что человек может пережить такой кошмар. Бершадь была разделена на две части: по главной улице нам было запрещено ходить, вся улица была огорожена высоким колючим забором. Увидеться с родственниками можно было только после 7-и часов вечера. Гетто… Это слово останется в памяти на всю жизнь. Мать была похожа на украинку, хорошо владела украинским языком. Она ночью уходила каким-то образом за пределы гетто, к своим знакомым. Мама брала домашние вещи и меняла на продукты, чтобы как-нибудь выжить и не умереть с голоду. Страшная штука голод!
Потом у меня начались открываться раны на ногах и гнить кости, суставы (остеомиелит). Лечением было только примочки водой, лекарств не было. Немцы сделали свое черное дело, а вскоре Бершадь отошла к Румынии.
Румынские власти не занимались массовым расстрелом евреев. Несмотря на все пережитое, я стал двигаться, начал ходить на костылях. Однажды вышел на ули
