Золотая осень жизни

К 20-ому Ава: трогательная история раввина Менахема Герлицкого

К дню 20 Ава, годовщине ухода из материального мира души праведного раввина Леви-Ицхака Шнеерсона, да будет благословлена его память, публикуется множество воспоминаний о том, как его сын, Седьмой Любавический Ребе Менахем-Мендел Шнеерсон, чтил память своего отца и как много он делал для увековечивания этой памяти. Своими воспоминаниями поделился и известный раввин Менахем Герлицкий, которые мы предлагаем вашему вниманию. 

Подходил к концу срок моего обучения в коллеле – йешиве для молодых женатых мужчин, – и я хотел стать посланником Ребе. Мне рассказали о нескольких местах, где требовался посланник, и в 1983 году я написал Ребе, упомянув эти места. Одно предложение поступило из другой страны, язык которой я не знал. Ребе написал: «В таком случае это не для тебя». О другом, довольно туманном предложении, он написал: «Что это представляет собой практически?»

В своем ответе Ребе объяснил мне общие принципы поиска работы посланником: выбирая себе занятие, следует в первую очередь понять, на что ты годишься, на что ты способен и какое предложение выглядит реальным и практическим. Поскольку я упомянул все подвернувшиеся предложения, весьма отличавшиеся друг от друга, Ребе добавил: «Разве годится один и тот же человек на все эти совершенно разные работы?»

Под конец он сказал, что я должен хорошенько подумать об оставшихся предложениях, а также о тех, что могут появиться в будущем, и тогда спросить его еще раз. И несколько следующих недель я провел в размышлениях, не зная, на что решиться.

Несколькими годами ранее, в 1980, Ребе начал кампанию помощи пенсионерам. Собственно, по мнению Ребе, прекращать активную деятельность запрещено. То есть не существует такого понятия, как уйти на покой. Может быть, человек уже не способен каждый день выходить на работу, но, покуда он жив, покуда Всевышний дает ему силы, он должен исполнять то, что хочет Б-г.

И вот Ребе призвал всех, кто подошел к этому этапу в своей жизни, зарегистрироваться в коллели, чтобы провести золотые годы своей жизни в изучении Торы. Обращаясь к хасидам 20 Ава, в годовщину смерти своего отца, рава Леви-Ицхака, Ребе предложил, чтобы эти новые коллели для пожилых работали как обычный коллель: чтобы их членам платили стипендию, чтобы местные раввины давали уроки по расписанию и так далее.

Ребе назвал эти коллели «Тиферес Зкейним» («Великолепие пожилых») и попросил тех, кто будет их организовывать, добавить к их названию имя его отца. На каждый новый коллель он обещал дать пожертвование 18 долларов, а на те, что будут в память его отца названы «Коллель Тиферес Зкейним Леви-Ицхок» – 100 долларов. Он также упомянул, что во многих домах для престарелых и центрах для пожилых ищут способы, как и чем занять своих клиентов, и было бы очень хорошо предложить проводить там уроки Торы.

Ребе продолжал об этом говорить и в своих последующих выступлениях, и в разных общинах были организованы программы «Тиферес Зкейним». И тем не менее, однажды Ребе сказал: «Прошло уже несколько месяцев, а еще никто не занялся этим проектом на постоянной основе». И тогда в Нью-Йорке собрался комитет из нескольких энтузиастов, который на полную ставку нанял человека для организации уроков Торы в местных домах для престарелых и центрах для пожилых. Эти уроки множились, и посещаемость на них росла в течение последующих двух лет, пока комитету не пришлось искать нового кандидата на работу. Я как раз искал место, где мог бы стать посланником Ребе, и написал ему об этом предложении. Ответ я получил немедленно: «Благословения и успеха!» И я начал работать в коллеле «Тиферес Зкейним Леви-Ицхок».

Спустя год мы проводили в различных центрах для пожилых и домах для престарелых около пятидесяти еженедельных уроков по Торе. И мы решили пригласить всех участников на общую встречу.

Мы договорились провести эту встречу в штаб-квартире Хабада, 770 на Истерн-парквей, во время послеполуденной молитвы и дать возможность нашим пожилым ученикам увидеть Ребе. Мы надеялись, что Ребе выступит перед ними, хотя и не были в этом уверены. Когда Ребе вошел в синагогу, он приветственно помахал им, а после молитвы, к нашему восторгу, обратился к ним с речью.

С тех пор мы проводили такие встречи дважды в год: один раз около 20 Ава, а второй – на Хануку. Во время Хануки Ребе всегда выступал на наших собраниях, а во время летних собраний он обращался к нам с речью только два раза. Но в любом случае, выступал он или нет, он всегда давал мне пачку долларовых банкнот, чтобы я раздал их каждому участнику встречи в знак участия Ребе в нашем собрании.

В 1985 году в своем ответе на приглашение на наш ханукальный съезд Ребе предложил согласовать наше мероприятие так, чтобы «все группы собрались вместе», и чтобы, «если понадобится, это было сделано при посредничестве хабадских раввинов». Сперва я не понял, что это означало. Неужели какие-то другие организации, о которых я не знал, планировали привезти пожилых в 770? Но когда до Хануки уже оставалось совсем мало времени, мы поняли, что Ребе имел в виду не другие группы пожилых, а организацию детского собрания. Он просил нас объединить оба этих съезда!

Мы назначили дату для объединенного съезда, и накануне вечером Яаков-Йеуда Гехт, который всегда председательствовал на детских слетах, пришел в 770, чтобы обсудить, кто где будет сидеть. Ожидалось прибытие сотен детей, и, когда рав Гехт показал, где они будут сидеть, я понял, что для стариков места не остается.

Но Ребе уже намекнул, что может возникнуть необходимость переговоров, и я обратился к нескольким хабадским раввинам, которые предложили компромиссное решение. Но это решение не понравилось Ребе. Он хотел, чтобы в синагоге одновременно присутствовали все – и дети и старики. И так все и было сделано. Мы втиснули скамейки в каждый свободный закуток 770, и когда прибыли автобусы, рассадили стариков среди маленьких детей. Они были в восторге! А потом к собранию обратился Ребе. И он говорил, что, когда дети и старики все вместе сидят и слушают слова Торы, это олицетворяет истинное единство.

На следующий год, утром, в день, когда планировался наш летний съезд, меня вызвал секретарь Ребе, Лейбл Гронер, и сказал, что Ребе хочет меня видеть. Это было для меня полной неожиданностью, но я моментально приготовился и отправился к нему в кабинет.

Ребе сказал, что собирается в этот день поехать на Оэль и молиться там за пожилых евреев. Он дал множество благословений и дал мне указание передать их дословно участникам съезда, а затем дал мне пачку из 600 однодолларовых банкнот, чтобы я раздал их вечером.

Я был совершенно ошеломлен и, выйдя из кабинета, понял, что не могу повторить по памяти все благословения Ребе. К счастью, во время аудиенции Лейбл Гронер оставил дверь открытой. Вместе мы записали все, что запомнили, а потом рав Гронер принес наши записи Ребе. Ребе тут же внес в них исправления и дополнения. И на нашей встрече я прочел все эти благословения, в которых упоминались и сами участники съезда, и их дети и их внуки

Перевод Якова Ханина

Р-н Менахем Герлицкий