В днепропетровской городской библиотеке нередки поэтические встречи, но в этот вечер было что-то необычное – полный зал, люди очень разные, и все они пришли с желанием прикоснуться к чуду поэзии, настоящей, высокой и очень личной. Творческий (и немножко юбилейный) вечер Людмилы Некрасовской, поэта б-жьей милостью, наград и званий которой не перечислить – украинских, российских, международных, но у которой есть и высшее звание, которого смертные дать не могут, у которой есть и высший дар, полученный не от людей, ибо звания и дар поэта, безусловно, неземного происхождения.
Наш постоянный обозреватель по вопросам культуры Эзра Гордон рассказывает: «Вряд ли кто-то другой, кроме Людмилы Некрасовской, смог бы собрать столь разных людей в одном месте, заставить их, не дыша, ловить каждое слово, не отрываясь, лишь досадливо морщась на некачественный микрофон, на духоту в зале, на тесноту, и все же вслушиваясь, впитывать это каждое слово, боясь пропустить даже единственное, ибо эти слова попадают прямо в душу, и ты чувствуешь, что они – твои, твои собственные, и хотя сказаны не тобой, они часть тебя. Наверное, в этом великая миссия Поэта – оживлять словами душу, причем не только свою, и – наверное – не столько свою.
Сколько слов в мире? Очень много. Для большинства они – инструменты, а для поэта – часть волшебного пазла, где каждое слово должно встать на свое, только для него предназначенное от века, место, и тогда раскроется свет и произойдет удивительный акт творения. Стихотворения. Не менее чудесного, чем то, великое, которое без приставки стихо- и с большой буквы.
Когда я взял в руки последнюю книгу Людмилы Некрасовской «Ступени», я был поражен, ведь она десятая, и название «Ступени» — очень точное и правильное, ведь поэт ищет не ту дорогу, о которой говорила старуха в фильме «Покаяние», а ту, которая ведет наверх, и она не может не состоять из ступеней, и каждая из них – этап, рубикон, эпоха.
Как злился я на некачественный микрофон, который мешал мне слушать стихи, когда звук пропадал, потом появлялся, но удивительное дело – те стихи, которые знаешь, от первого звука начинают звучать в тебе, ты их слышишь не внешним ухом, но внутренним, а которые не знаешь – лишь только касаются тебя нежно и загадочно, и стремишься запомнить хоть строчку, чтобы найти их потом, прочитать, полюбить…
И уже на этом творческом вечере радостное предчувствие – скоро снова раскроешь книгу, и снова время исчезнет, и пространство отступит, пусть не навсегда, но все-таки…
Людмила Некрасовская, безусловно, русский поэт, ибо поэт не только определяется языком, на котором пишет, но, по сути, сам и есть этот язык. Людмила Некрасовская, безусловно, есть украинский поэт, ибо нигде, кроме как здесь, в потерявшихся между двух великих цивилизаций степях, эти стихи не могли быть созданы. Людмила Некрасовская, безусловно, есть еврейский поэт, ибо еврейский взгляд, с его мудростью, скорбью и любовью, с печальным оптимизмом, есть вещь определяющая и фундаментальная. А если соединить все эти три «безусловно», то выходит и правильно Светлана Скорик назвала ее в предисловии «днепропетровским автором», и отнюдь это не принижение, а, скорее, признание того, что все три оси нашего трехмерного пространства соединились в этой хрупкой, красивой, строгой и очень ранимой женщине.
…А когда пришел домой и открыл книгу с заглавием, поднимающимся, а не спускающимся, как поднимаются в Святую Землю, то как-то по-новому прочитался короткий стих. Как всегда, личный, даже интимный – но про кого? «Про всех, про нас, какие, к черту, волки!», – как было когда-то сказано.
Мне не прощают русские корней,
Но упрекают в русскости евреи.
