Мэтр современной российской кинодокументалистики Леонид Парфенов представил в Днепре первый фильм из своего проекта «Русские евреи. Часть I. До революции». Единственный показ прошел в центре «Менора» по инициативе брендингового агентства «Fedoriv». Леонид Парфенов выступил с кратким вступительным словом к фильму, а после окончания ответил на вопросы публики.
С самого начала Леонид Парфенов предупредил, что название фильма полностью отражает его суть – это совсем не про евреев в Российской Империи и Советском Союзе, а про тех евреев, которые захотели – и часто смогли, стать «русскими», и про то, что они сделали (или натворили) именно в «русской цивилизации». Леонид Парфенов особо подчеркивал именно это слово несколько раз, отметив, что именно она («моя русская цивилизация») его интересует, что он восторгается ее различными аспектами, многогранностью, и именно с этой точки зрения смотрит и намерен смотреть на все окружающее.
Леонид Парфенов рассказал, что будут три больших проекта, и кроме «Русских евреев» он намерен снять «Русских немцев» и «Русских грузин», полагая что именно три эти народа максимально успешно вошли в русскую культуру, искусство, экономическую и социальную жизнь, и вообще – в ту самую «цивилизацию» (после фильма, отвечая на вопрос отчего не идет речь о фильме «Русские украинцы» и «Русские поляки», Леонид Парфенов начал говорить о том, что отличия настолько минимальны, и что, по сути, это один и … но запнулся и про «один и тот же народ» все-таки не сказал). Проект «Русские евреи» будет состоять из трех частей – в декабре 2016 года будет готов второй фильм про «Юдофильское тридцатилетие» (термин Л. Парфенова), а в дальнейшем – еще один фильм о том периоде, «когда евреи поссорились с социализмом» (определение Л. Парфенова).
Здесь лучше всего предложить читателям самим посмотреть фильм и сделать выводы. Но! В интернете мы его не нашли, так что не можем предложить ссылку, поэтому предлагаем обзор фильма, сделанный нашим обозревателем по культуре Эзрой Гордоном.
«С первых кадров фильма стало понятно, что евреи автора практически не занимают – кто они такие, как сложилась их удивительная идишистская цивилизация, что с ними происходило до Второго и Третьего раздела Польши – было сказано мельком, но интересно, что с упоминанием древнего Киева и Золотых Ворот, которые, таким образом, как бы имеют отношение к той самой «русской цивилизации». В общем, пришла Россия на польские и украинские земли, и евреи якобы захотели (это подчеркивается – сами захотели, никто их не принуждал) уйти из своих местечек в прекрасный и манящий «русский мир», то есть, простите, «в мою цивилизацию», как любит выражаться Леонид Парфенов. Из фильма получается, что Россия пыталась антиеврейскими законами ограничивать стремление евреев «отряхнуть прах идишкайт со своих ног», и, разумеется, не было никаких кантонистов, внедрения системы казенных школ и раввинов, гонений и притеснений, репрессий, насильственных попыток ассимиляции или уничтожения.
В качестве высших образцов «правильного поведения» приводятся Исаак Левитан, многочисленные Рубинштейны, в крайнем случае – Бродские, и действительно – фильм же рассказывает о «русских евреях», где же тут место Шолом-Алейхему, еврейским цадикам и мудрецам, хасидам, миснагедам и маскилим, напряженной культурной и интеллектуальной жизни еврейского населения, в которой шли важные модернизационные процессы, и где ассимиляция и полное встраивание в чужую культуру было лишь одним, отнюдь не магистральным, путем развития.
Но только этот путь – ассимиляция – и интересует Парфенова. Именно поэтому еврейской столицей он называет не Бердичев, а Одессу, и в качестве наглядного примера из тысяч одесских «кейсов» выбирает несколько. Самый важный – Жаботинский, с некоторым недоумением – был Вольфом, потом стал Владимиром, и отчего-то опять вернулся и стал снова Вольфом (это, кстати, просто неправда – он стал Зеевом, из идиша прейдя через русский в ивритский мир. Но Парфенов демонстративно этого не замечает. Все споры об автоэмансипации, палестинофильстве – он даже умудряется не заметить Герцля и все сионистское движение). Утесов куда понятнее, приятнее и удобнее – в 17 лет вошел в русскую эстраду, взял себе новое имя, новую фамилию и сросся с ними, переродился, псевдоним стал сущностью – какая прекрасная и достойная судьба. Парфенов не задает вопрос – от чего ж все евреи не хотели такой судьбы? Ему все ясно – у большинства не получалось, а многим не удавалось пробиться. Они хотели, хотели, очень хотели стать русскими – один из основных, хотя прямо и не сказанных месседжей фильма.
Но тогда надо объяснить, отчего же те, которые хотели в «русскую цивилизацию», так ее ненавидели и хотели ее кардинально изменить, как это у них пелось – «до основанья, а затем…». Почему евреи, которым так хотелось выбраться из своего «мирка» в большую и светлую «цивилизацию», в огромном количестве тут же вступали в ряды тех, кто решил ее полностью разрушить. Ответ на этот парадокс Парфенов находит легко – погромы. Погромы объясняются просто – дурные люди верили во всякую чушь, и с легкостью их можно было подбить – спьяну или сдуру, погромить кого-нибудь, просто евреи были под рукой. Некоторых царских чиновников Парфенов называет антисемитами, но ни Николай, ни Александр, ни вся их политика, ни общее настроение этого эпитета у него не удостаиваются – а ведь Российская Империя была страной государственного антисемитизма, может быть не столь кровавого и звериного, как стало допустимым в ХХ веке, но абсолютно ясного. «Часть евреев выбрала эмиграцию, часть – ассимилировалась, часть – поехала строить Израиль, но большинство предпочло остаться в России», – меланхолично повествует Парфенов, даже не упомянув об официальной доктрине решения еврейского вопроса «по-российски»: треть должна креститься, треть – эмигрировать, а остальных придется уничтожить.
Как и многих других русских интеллигентов, Леониду Парфенову кажется, что чуть ли не главным событием еврейской жизни в дореволюционной России является дело Бейлиса – на него потрачено немало минут из восьмидесяти пяти, которые длится фильм. Но дело Бейлиса, которое большинством русских интеллигентов оценивалось как позор и свидетельство полной отсталости, мракобесия Российской Империи, для Парфенова – повод погордиться «своей цивилизацией», ибо, все-таки, в ней, как он замечает, Бейлиса еще можно было обвинить, но уже нельзя было осудить.
Еврейское участие в революции рассматривается Парфеновым именно как успешная интеграция евреев в «цивилизацию», вплоть до полной неотличимости от природных русских. Это несколько раз подчеркивается – и в фильме, и в обсуждении после фильма. То, что еврея иногда невозможно отличить от русского – это очень, очень хорошо говорит не о русском, а о еврее. (При этом Парфенов, не замечая иронии, признается, что многие мамы его знакомых настойчиво ищут и удивляются, когда не могут найти, еврейских корней у него самого). Евреи с русскими в революции – не как евреи, а как русские, говорит Парфенов, но иногда добавляет – как интернационалисты. И никогда не добавляет – как манкурты.
Он даже употребляет термин «почти не еврей» – это по отношению к Богрову, убившему Столыпина, который, в свою очередь, очень хотел заставить царя отменить антиеврейские ограничения, но преодолеть антисемитизма и косности самодержца не смог. Этот термин, безусловно, важная характеристика, ибо, все-таки, Парфенов понимает противоположность этих двух определений – «русские евреи». Евреи могут быть американскими, украинскими, немецкими, французскими, британскими – а вот могут ли они быть русскими? Или, чтобы стать русскими, надо перестать – или почти перестать, быть евреями? Легкий и поверхностный фильм Парфенова так глубоко проблему не рассматривает, но вопрос этот, пусть не прямо, но звучит, противоречие этих понятий отмечается, но намечающаяся мысль побыстрее сменяется новым фактом, новым визуальным эффектом, компьютерным изыском и интонационными рюшечками. Оформление часто становится не формой, а сутью, а иногда, похоже, и целью.
Фильм как бы не претендует на открытие Америк – никаких особых концепций в нем прямо не высказывается, он даже не историю рассказывает, а показывает истории, почти по Швейку – «а вот был один случай» (в английском это куда нагляднее – есть «history» а есть «story»), но на самом деле это не так. Фильм концептуален, рассматривая весь мир с определенной точки зрения, только в одном ракурсе, и отсеивая все, что не ложится или противоречит заранее утвержденной картине мира. Явных исторических, фактологических и других ляпсусов мало, и они не генеральные. Генерален отбор. Позиция. Заранее выставленный фильтр.
На обсуждении после фильма Леонид Парфенов несколько раз, не просто уходил от вопроса об идее фильма, о его утверждении, о его концепции, но и подчеркивал, что таковой он не знает – «мне просто хотелось показать многогранность моей цивилизации, обратить внимание на ее интересные аспекты, хотелось использовать новые формы», – упрямо повторял он. С негодованием была отвергнута мысль о возможности создания книги – ибо там придется не интонировать, не играть в «голливудские буквы под Одессой», а формулировать мысли и отстаивать их. В тексте так легко соскочить на следующую картинку или историю будет нельзя, текст такой фрагментарности может не позволить. Хотя Парфенов мастер выстраивать из несвязанных фактов, из мозаики, четкий, хотя и не сформулированный, нарратив.
Разумеется, этот фильм не для еврейской аудитории – этот фильм для русской аудитории, более того, для российскоцентричной аудитории, для либеральной имперской публики, для которой подсознательно все еще актуален стишок «Начинается земля, как известно, от Кремля», даже если в том кремле сидит крайне несимпатичный дракон. Насколько евреи в Украине сохранили эту систему координат? Судя по послефильмовому обсуждению – они с интересом и доброжелательно ознакомились со столь любопытной точкой зрения, но она не вызвала даже споров, ибо этот ракурс экзотичен и чужд, как и главный вопрос нынешней России, сменивший традиционные «Кто виноват?» и «Что делать?», который наконец озвучил господин Парфенов – «почему мы живем не как в Финляндии?». Может быть потому, что до сих пор полагают себя не страной, государством и обществом, а «цивилизацией».
Но посмотреть следующие части будет, по меньшей мере, любопытно, судя по тому, что рассказал Парфенов о них, высшей доблестью для еврея он полагает блестящее знание русского языка, говорить на русском без акцента, не иметь в лице ничего типично еврейского, и вообще быть максимально русским – в любой городской деятельности: кино, литературе, менеджменте, дипломатии или в карательных органах. Во всяком случае, примерами таковых будут Дзига Вертов, Эйзенштейн, Маршак, Ягода, Френкель, Михоэлс. Вот и посмотрим, как он совместит русское и еврейское с советским. Или представит советское как антирусское и антиеврейское. Но, наверное, не осмелится. Концепция «советское не убийца русского, а продолжение его» заявлена уже в финале первой части».
Разумеется, восприятие фильма Эзры Гордона субъективно, как и любое восприятие, но, как мы уже говорили, предложить нашим читателям самим посмотреть фильм и сделать свои выводы мы не можем – фильм в сеть не выложен и на дисках не продавался даже во время показа. Вероятно такова позиция фонда «Genesis», хотя сам Парфенов заявил, что проект не коммерческий, и извлечение прибыли изначально не планировалось. Мы бы хотели предложить другим людям, побывавшим на просмотре, при желании написать нашему сайту о своих впечатлениях и мыслях, вызванных фильмом, а возможно и рецензию на него. Наиболее интересные мы с удовольствием опубликуем.
