2013 год, в который будет отмечаться 200-летие со дня рождения Вагнера, безусловно, вызовет новую волну дискуссий и лично о нем, и вообще – о соотношении личности и творчества, совместимы ли, мол, гений и злодейство. (Сам герр Вагнер, к слову, просил не отделять его музыку от его мировоззрения).
Наш сайт уже писал о том, каково отношение большинства израильтян к личности и творчеству Рихарда Вагнера. Негласный запрет на исполнение его произведений был наложен еще в 1938 году Палестинским симфоническим оркестром, предшественником современного Израильского филармонического оркестра, после так называемой «хрустальной ночи» в Германии, и доныне творчество Вагнера не просто игнорируют, а бойкотируют. (Ниже – мы подробно покажем за что собственно). Однако, в Израиле есть почитатели музыкального наследия Вагнера, которые считают, что следует отделять вагнеровские произведения от его личности. Сначала дадим слово одному их них, некоему Джонатану Ливни, создателю и нынешнему президенту израильского Общества любителей Вагнера, текст которого опубликовал авторитетный общественно-политический журнал Esquire, затем вспомним, кем собственно был товарищ Вагнер.
«Я вырос с музыкой Вагнера. Мой отец, бежавший в Израиль из нацистской Германии, вывез с собой две вещи: семейный архив и пластинки с любимой музыкой — преимущественно Рихарда Вагнера. Немецкие евреи обожали его музыку. Даже несмотря на то, что он был антисемитом. Впрочем, Вагнер был далеко не единственным музыкантом, страдавшим этим недостатком, то же самое можно сказать, например, о Чайковском. А про Фредерика Шопена рассказывали вот что: он как-то раз пришел в концертный зал и со сцены заявил, что если в зале есть хотя бы один еврей, то выступать он не будет. Разница между Вагнером и Шопеном состоит только в том, что первый, помимо музыки, писал антисемитские статьи: например, опубликованная им в 1850 году работа «Иудаизм в музыке», по некоторым данным, очень сильно повлияла на идеологию нацизма. Еще известно, что Вагнера считал своим любимым композитором Адольф Гитлер, но глупо было бы любить или не любить ту или иную музыку в зависимости от того, нравилась ли она Гитлеру. Его вкус — не мерило и не критерий. Личность Вагнера не вызывает у меня никакого восторга — он плохо обращался со своими друзьями, спал с их женами, был достаточно грубым и жестоким человеком. И то, что он был антисемитом, делает его в моих глазах омерзительным. Но его музыка не имеет к этому никакого отношения. В ней Вагнер был и остается непревзойденным гением. Композитор может быть полным идиотом, а его музыка — прекрасной. Возьмите, к примеру, Моцарта — он же был абсолютным имбецилом, но все его произведения бесподобны.
Мне было десять лет, когда я стал слушать Вагнера осознанно. Помню, отец поставил пластинку с оперой «Нюрнбергские мейстерзингеры». Я начал слушать ее просто из уважения к старшим, но через несколько минут музыка захватила меня полностью.
Я создал Общество любителей Вагнера в 2010 году — прежде всего потому, что очень переживал из-за официального бойкота, который наложен на его музыку у меня на родине. Он — единственный символ нацистской Германии, вызывающий в Израиле негодование. Израильтяне хотят показать свое уважение к жертвам Холокоста и делают это самым простым и необременительным способом — бойкотируя Вагнера. В конце концов, классическую музыку любят единицы, и гораздо проще объявить персоной нон грата композитора, чем перестать покупать машины марки Volkswagen.
Этот бойкот начался задолго до моего рождения: в 1938 году оркестр Палестинской филармонии под управлением дирижера Артуро Тосканини сыграл увертюру к опере «Лоэнгрин». Дело было на следующий день после печально знаменитой «Хрустальной ночи», и после этого произведения Вагнера публично в Израиле не исполнялись — за одним исключением: в 2001 году знаменитый дирижер Даниэль Баренбойм исполнил увертюру из «Тристана и Изольды». Этот его поступок вызвал массу протестов по всей стране и даже обсуждался в кнессете.
Когда я решил создать свое общество, я дал объявление в центральной газете Тель-Авива, на радио и телевидении, призвав всех любителей музыки Вагнера объединиться. Звонки пошли шквалом: один друг рекомендовал другого, а еще кто-то звонил мне по телефону, а кто-то — писал письма. Я предполагал, что найду достаточное количество единомышленников. Повторюсь, евреи любят Вагнера, это общеизвестный факт. Как-то один импресарио сказал Вагнеру: «Герр Рихард, прекратите ваши антисемитские штучки. Известно, что евреи — ваши преданные поклонники, они делают кассу на каждом вашем концерте». На что Вагнер ответил: «Зачем мне завязывать с антисемитизмом, если они без ума от моей музыки? Если любят, потерпят».
Костяк нашего общества составляют двести человек. Ежегодный взнос — пятьдесят долларов. Мы всеми силами боремся за то, чтобы музыку Вагнера играли в израильских залах, устраиваем лекции, дискуссии. Запрет на ее исполнение — это абсурд и насилие над личностью, только в тоталитарных государствах правительство запрещает гражданам любить то или иное произведение искусства. В свободном и демократическом государстве — а таким, вне всякого сомнения, является Израиль — у людей есть полное право слушать музыку, которая им нравится.
Разумеется, мы ищем залы, в которых можно было бы устраивать концерты. В мае 2012 года, после долгих и мучительных переговоров, такой зал был найден — мы договорились о выступлении в одной из самых больших аудиторий университета Тель-Авива. Концерт был назначен на 18 июня; дирижировать должен был Ашер Фиш, а играть — сборная команда музыкантов из всех оркестров Тель-Авива. Программа, на наш взгляд, была идеальной: отрывки из «Зигфрида», оперы-тетралогии «Кольцо Нибелунга» и увертюра к «Тангейзеру». Но в начале июня, к нашему огромному изумлению, ректор Тель-Авивского университета отменил концерт и вернул нам деньги. Якобы он не знал, что за музыку будут играть на концерте, хотя в переписке с администрацией университета мы, конечно, указывали, что нам нужен зал под Вагнера.
Это было по-настоящему мерзко. Все были подавлены — и члены нашего общества, и музыканты, и дирижер. Мы готовились к концерту почти полгода, репетировали, продали все шестьсот билетов без остатка. Но мы решили не сдаваться и уже собираемся устраивать новый концерт. Это, скажу я вам, долгий и кропотливый процесс: нужна сотня музыкантов, певцы, дирижер. И мы точно знаем, что нам нужен частный зал, не подпадающий под «юрисдикцию» муниципалитета и государства. Я надеюсь, что доживу до тех времен, когда музыка Вагнера будут играть в Израиле. Мы попытаемся устроить очередной концерт в середине 2013 года».
Бедные вагнерофилы в Израиле, тяжела их судьба, не так ли? Посмотрим, впрочем, подробнее, кого же они так любят. Как говорят в Днепропетровской популярной кофейне «У Ильича» — «Наведем резкость на объект».
Знаменитый дирижер Юрий Аранович объясняет многое для тех, кто был отрезан железным занавесом от мировой культурной жизни: «В Советском Союзе Вагнер — человек был неизвестен абсолютно. Его антисемитская философия не упоминается ни в одном труде о Вагнере, а русский перевод его опер очень далек от оригинального текста. Я понял это только на Западе, близко познакомившись с оригинальными либретто опер Вагнера.
В одном из израильских русскоязычных журналов я прочел, что о Вагнере больше нигде не спорят, кроме Израиля. Передо мной книга Клауса Умбаха «Рихард Вагнер» (Клаус Умбах — один из самых серьезных и глубоких исследователей творчества Вагнера), которая начинается словами: «Даже через 100 лет после смерти Вагнера его физическая смерть вызывает большие дискуссии. Был ли Вагнер вообще человеком? Был ли он музыкантом? Вел ли он священную войну за свои религиозные и шовинистические убеждения или занимался только тем, что прекрасными звуками изображал прелесть искусства?» Сама эта цитата говорит о том, что не только в Израиле и других странах, но и в самой Германии еще не решен вопрос — кто такой Рихард Вагнер.
Не решен настолько, что второй том дневников жены Вагнера, Козимы, не разрешили печатать по цензурным соображениям, ведь дневники Козимы — это стенографическая запись ее бесед со своим мужем. ( «Евреи — это черви, крысы, трихины, глисты, которых нужно уничтожать, как чуму, до последнего микроба, потому что против них нет никакого средства, разве что ядовитые газы». Р. Вагнер. Письмо к Козиме Лист (жене Вагнера) в 1849 г).
В начале приведу несколько цитат. В своей книге, одну из глав которой Вагнер называет «Ожидовевшее искусство», он пишет: «Было бы глубочайшей ошибкой отделить Вагнера, мыслителя и философа, от Вагнера-композитора. Может быть, в других случаях это возможно, но в моем — нет». Вагнер не оставляет никаких сомнений в том, что он хочет сказать своей музыкой. В письме к Листу в 1848 году он приглашал его (как Вагнер сам пишет) «…Заниматься музыкальным терроризмом».
И действительно, с полным основанием Вагнера можно назвать первым музыкальным террористом нашего времени. И точно так же, как, например, Арафат и его организация заложили краеугольные камни терроризма интернационального, Вагнер является автором теории музыкального терроризма и вообще терроризма в искусстве.
Поэтому наше отношение к Вагнеру должно выражаться как отношение к идеологу определенного течения, определенной цели в музыкальном искусстве. И не только в музыке, но и в политике, общественной жизни.
Какова же была его основная цель? Ее Вагнер выражает совершенно ясно в последней главе своей нашумевшей и не перестающей вызывать ожесточенные споры до наших дней книги, одна из глав которой называется «Окончательное решение еврейского вопроса» (кстати, он первый ввел этот термин).
Вагнер написал письмо в баварский парламент, в котором предлагал свой план уничтожения евреев. Ни один из музыкантов, и не только музыкантов, но и философов вообще, никогда до Вагнера не выступал с программой уничтожения народа.
Даже Ницше, которого трудно заподозрить в симпатиях к евреям, написал ему письмо, где сказал, что за это предложение Вагнер достоин того, «чтобы он умер в тюрьме, а не в своей постели». В своем письме Вагнеру Ницше заявляет открыто: «Вы не человек, вы просто болезнь».
Вагнер заботился о том, чтобы его идеи были ясно поняты последующими поколениями. Например, на праздновании 68-летия, за год до смерти, Вагнер в ответной речи сказал: «Моя дирижерская палочка еще много раз будет показывать грядущим поколениям, на какой путь они должны стать».
Каким же действительно был путь, на который направлял Вагнер последующие поколения? Первая и главная цель – освобождение человечества от евреев.
Во-первых, потому что «евреи, как мухи и крысы: чем больше вы их уничтожаете, тем больше они плодятся. Не существует никакого средства кроме тотального уничтожения. Еврейская раса родилась как враг человечества и всего человеческого. И особенно враг всего немецкого. И до того пока последний еврей не будет уничтожен, немецкое искусство не может спать спокойно». Эта идея была, как Вагнер сам говорит, «лейтмотивом моей жизни».
Посмотрим, совпадают ли его слова, его ненависть к евреям с той музыкой, которую он пишет. Может быть, действительно это только слова, а музыка прекрасна?
Вагнер на самом деле не является архитектором новой оперы. В жанре оперы он пользовался новыми приемами, украденными, в частности, у Листа. Не будем переоценивать значение Вагнера в музыке. Он привел жанр оперы в тупик и поэтому не имел последователей. Было, правда, несколько неудачных имитаторов, эпигонов, но, если мы говорим о музыке конца XIX и XX столетий, ни один композитор практически не пошел за Вагнером.
Его открытия были сделаны на бесплодной почве. Принцип речитативного развития музыкальной ткани не нашел никаких последователей, потому что был мертв, потому что у Вагнера он был связан со словом и слово было носителем идеи, а идея была сама по себе античеловеческая. В этом — существо творческого банкротства Вагнера.
Вагнер, разговаривая, вещал в очень возвышенно-мистических тонах. «Слово — самка», которая родилась для того чтобы быть беременной, и слово
беременно моей идеей».
А идеи были самые ужасные. Попытаемся связать, например, музыкальными интонациями те слова, которые он вкладывает в уста Миме, персонажа из «Кольца нибелунга». Этот отвратительный карлик — олицетворение еврейства — по желанию Вагнера должен быть таким ужасным, что даже петь обязан с еврейским акцентом.
Я хотел бы отослать сторонников и любителей музыки Вагнера к этим страницам партитуры и потом спросить их, хотят ли они что-либо подобное слушать со сцены в Израиле. К сожалению, все эти тонкости практически неизвестны не только любителям музыки, но часто даже профессионалам-музыкантам.
Зато защитникам Вагнера очень хорошо известно, например, о том, что первым дирижером оперы Вагнера «Парсифаль» был еврей Герман Леви, и это важный аргумент в устах защитников Вагнера.
Но им нужно вспомнить или знать о том, как все это происходило на самом деле. Герман Леви по контракту был придворным капельмейстером баварской Королевской капеллы. Оркестр этот не имел права выступать ни с кем другим, кроме Леви. Контракт не мог отменить даже Людвиг Второй, король Баварии.
Однако в случае с «Парсифалем» и Германом Леви между Рихардом Вагнером и баварским королем был составлен новый контракт. Тех, кто хочет убедиться в его существовании, мы можем направить в музей немецкого искусства в Мюнхене. Фотокопия этого документа, который очень неохотно дают посетителям, находится в музее Вагнера в Байрейте. А те, кому и то и другое трудно или невозможно, могут найти подробное описание этого контракта в книге Клауса Умбаха «Рихард Вагнер».
Контракт этот состоит из трех пунктов. Первый: до того, как Герман Леви начнет первую репетицию, он должен креститься. Во втором пункте Вагнер оговаривает себе право никогда не разговаривать даже с крещеным Германом Леви непосредственно, а всегда только через третье лицо. Третий пункт: после первого исполнения «Парсифаля» Вагнер оговаривает себе право в присутствии баварского короля Людвига Второго сказать Герману Леви, что он, как еврей, имеет только одно право — умереть и как можно скорее. Под контрактом есть приписка, сделанная Вагнером и баварским королем: «Контракт был выполнен во всех его пунктах».
Можно попытаться обнаружить начало антисемитизма Вагнера. Он стал юдофобом после смерти его матери и последовавшей вскоре после этого смерти его первой жены Минны Планер, которая была еврейкой. В одном из своих писем в этот период Вагнер неожиданно пишет: «Я был на кладбище и посетил могилу моей любимой собаки» (собака лежала рядом с его женой, но Вагнер пишет только о посещении могилы любимой собаки). Именно в этот момент начинается вспышка зоологического антисемитизма, который не оставляет Вагнера до самой смерти.
Однако вернемся к «Парсифалю», который занимает в творчестве Вагнера особое место. Он называл эту оперу «завещанием для будущих потомков». В предисловии к первому изданию «Парсифаля» Вагнер писал: «В моей опере «Парсифаль» я представляю идею фигуры Христа, которая очищена от еврейской крови». Для Вагнера «Парсифаль», как он сам называет, — это «избавление от Избавителя».
Почему нужно избавиться от Христа? Вагнер пишет дальше: «Ведь в жилах Христа текла еврейская кровь». Отталкиваясь от этого, Вагнер пускается в долгие философствования о том, какая часть еврейской крови может дать право человеку считаться неевреем.
И вот что он пишет в своем дневнике и что подтверждает также дневник Козимы Вагнер, его второй жены: «Сначала я пришел к выводу, что одна шестнадцатая доля еврейской крови уже может освободить еврея от его преступления перед человечеством».
Кстати, напомним, что эту пропорцию — одна шестнадцатая — Гитлер считал уже достаточной, для того чтобы изолировать, но не уничтожать человека физически.
Но потом, как пишет Вагнер: «Я пришел к выводу, что даже одной микроскопической капли крови (он употребляет даже не слово «капля», а «целле» /клетка/), одной микроскопической клетки еврейской крови уже достаточно, чтобы человек никогда не смыл с себя позор быть евреем, и он должен быть уничтожен».
Здесь мы видим, что Вагнер пошел даже дальше нацистов. И вот этой-то идее посвятил себя Вагнер в «Парсифале».
И еще одна цитата. Вагнер просит, чтобы перед исполнением «Парсифаля» на сцене была разыграна мистерия, в которой «тело Христа будет сожжено вместе с другими евреями как символ избавления от еврейства вообще». Но даже во времена Вагнера никто не решился на подобные вещи.
Или приведу такой диалог между Кундри и Парсифалем, когда Кундри не знает, кто пришел, и она говорит: «Кто ты, неизвестный путник? Ты устал, и твои руки обагрены кровью. Но если они обагрены еврейской кровью, тогда ты желанный гость в моем доме».
После окончания работы над «Парсифалем» Вагнер писал своей жене, что «звуки уничтожения, которые я написал для литавр в соль миноре, олицетворяют гибель всего еврейства, и, поверь мне, я не написал ничего прекраснее».
Я хотел бы спросить у защитников Вагнера, знают ли они об этом? И те, кто знает, хотят ли они слушать его произведения, или, может быть, эти слова заставляют задуматься о том, что музыка не всегда является сочетанием звуков, иногда она может быть оружием смерти.
Даже Ницше назвал «Парсифаль» черной мессой. И это действительно так. Из того, что Вагнер посеял на музыкальной почве, взошли хорошие всходы.
Очень часто можно слышать: «Да, но Вагнер в этом не виноват». К сожалению, все, что пишет сам Вагнер о себе, опровергает подобный подход. Потому что Вагнер не только хотел осуществления своих идей, но даже сказал: «И после нашей смерти (он называл себя во множественном числе, ибо считал, что он и Б-г — это почти одинаковые по важности явления) мы сверху будем следить, чтобы все шло по пути, указанному нами».
Именно эти идеи Вагнера были приняты нацистским режимом, и не было необходимости изменять ни мелодию, ни слова — все подходило и без этого.
Похоже, что пушкинский Моцарт ошибался, утверждая, что «гений и злодейство несовместны». История воинствующего вагнеровского антисемитизма в очередной раз доказывает, насколько опасны идеи расовой ненависти и болезненной ксенофобии, когда исходят они не из уст полупьяного колбасника, а принадлежат представителям национальных творческих элит.
«Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется». Увы, дано. Слова одного из величайших композиторов XIX века отозвались миллионами трупов и одной из страшнейших трагедий в мировой истории. Собственно, именно об этом и идет речь: об ответственности духовных лидеров наций перед историей и людьми».
Так надо ли спорить, надо ли хоть косвенно легитимизировать тех, кто, страдая чем-то похожим на «стокгольмский синдром», готов любить даже таких подонков как этот Вагнер? Или надо стереть его имя навсегда? Может Аман тоже любил музыкой баловаться? Или картинки рисовал? 200 лет со дня рождения мерзавца надо встретить так, как он этого заслуживает – презрительным молчанием.
