Пожалуй, самое серьезное произведение художественной литературы, написанное на русском языке о Великой Отечественной войне – знаменитый роман Василия Гроссмана «Жизнь и Судьба» – не только экранизировали в Российской Федерации, но и показали по государственному телеканалу «Россия». Помнится, некогда член Президиума ЦК КПСС по идеологии товарищ Суслов заходился в истерике над рукописью этого романа: «Публиковать такое нельзя! Никогда! Только через двести лет! Через триста!». Рукопись пытались уничтожить. Уничтожили автора. Чудом спасенный экземпляр все же сохранился. И вот новая попытка – убить через тиражирование, оскопление, искажение. Чтобы запомнился лживый фильм, а не правдивая книга.
То, что не удалось Суслову, с легкостью сделал плодовитый и профессиональный сценарист, уже покойный Эдуард Володарский. В его послужном списке – и знаменитые шедевры («Проверка на дорогах», «Мой друг Иван Лапшин») и множество проходных, но всегда крепких сценариев для кино и театра. Но, как оказалось, профессионализм в ремесле – не гарантия соблюдения правил профессионального кодекса чести, не гарантия профессиональной совести. По своей ли воле или по заказу, но из фильма были удалены все главные темы – сопоставление двух кровавых тоталитарных режимов, учинивших страшнейшую и кровавейшую войну, и тема Катастрофы еврейского народа. Одно из самых сильных в мировой литературе описаний Холокоста было пущено под ловкие ножницы. Заодно с почти всей еврейской темой.
Накануне выхода фильма на экран (и, как оказалось, накануне своего уходы из жизни) Эдуард Володарский похвалялся этим в интервью одиозной ныне газете «Культура», отнюдь не стесняющейся своего вполне черносотенного и квасного имиджа. Кстати, как выяснилось, и господин Володарский, тоже вполне себя уютно чувствует как часть «духовного пространства русской Евразии». Тут и декларируемая лояльность Сталину, и монархизм, и настойчивое напоминание, что мама у Эдуарда Яковлевича русская, и наконец – пожалуй, тут надо дать прямую цитату.
Культура: По моим субъективным впечатлениям, книга Гроссмана гнилая. Причем эта гнилость очень умело вплетена в ткань повествования. Как Вам удалось обойти эти места?
Володарский: А я их выкинул. Там есть характеры. Березкин — командир полка — очень хороший такой русский характер… Но в остальном, я тебе скажу, хотя моя фамилия и стоит в титрах, это действительно гнилой писатель. Писатель, не любящий страну, в которой он родился и жил. (Источник)
Что же получилось? Лучше всего, на наш взгляд об этом написал Денис Горелов на знаменитой «Кольта.ру».
«Вдруг Березкин выбегает, прямо в Гитлера стреляет
Денис Горелов
Вчера безоговорочной капитуляцией противника закончился сериал «Жизнь и судьба». Одноименная книга полностью разгромлена
Пиар-службы канала «Россия» заблаговременно сообщили, что для восприятия их сериала придется включить душу и сердце.
Первые же серии показали, что душу включать не придется.
Семисотстраничный труд Гроссмана о мире и человеке, чести и Родине, Боге и промышленном душегубстве свелся к тоннам отсебятины про водку, водку и еще раз водку. В романе о водке почти не говорят: в тылу ее нет вовсе, потому и говорить не о чем, — на фронте ее залейся (суточные наркомовские сто грамм при системной убыли народа превращались в полноценный пузырь), оттого опять говорить не о чем. В сериале ею лечатся, отмечают ядерные открытия, крепят дух войск и сравнивают с температурой больных. Истовое водкопоклонничество сравнимо разве что с манией И.С. Баха, чьей мелодией, хорошо знакомой бывалому зрителю по фильму «Подранки» (под нее училка загорала на крыше топлесс), режиссер настырно озвучивает каждую боевую сцену, которых у него, признаться, не перечесть.
Несусветные объемы водки и Баха наводят на прискорбные размышления. Продюсеры совершенно явно ставят перед собой задачу адаптировать огромный и весьма глубокий роман о войне бытия с нежитью к сознанию второгодника. У хорошего режиссера Урсуляка встречная задача — удержать у экрана людей, которые хотя бы раз открывали книжку вообще; любую.
И те и другие перегибают палку.
Верх все равно берут продюсеры, к услугам которых ручной сценарист, всегда готовый прояснить имбецилам, кто такой управдом, кто такой Мандельштам и что Сталинград находится ровно в том месте, где водка впадает в Каспийское море.
Параллельно разжевыванию незнакомых слов выпрямляются извилистые характеры. Гроссман работал на контрасте, избегая сугубо положительных персонажей. Пошлую эгоистку Людмилу Николаевну рвало на части материнское отчаяние над трупом сына. Народный умелец Греков, срывающий немцам большое наступление, в то же время целенаправленно и жадно стелил под себя радистку Катю. Гений Штрум боялся, боялся, боялся до одури. Божьей милостью командир Новиков не умел фильтровать базар и хоть на секунду задумываться, перед кем вываливать подрасстрельные сведения о комплиментах Троцкого на полях чужой статьи. Злая на язык умница Надя росла балованной принцессой. И все эти добрые, глупые, болтливые, похотливые, циничные, отчаянные, легкие, мрачные, до предела несовершенные люди сообща впрягались, чтобы одолеть беса, адову нежить, Абсолютное Зло, чьи родовые черты зримо воплощены в невыносимо долгой сцене превращения органической материи в золу. В одну трубу вливается сто евреев — в другую вылетает энное количество килограмм пепла. Видимо, эта этническая акцентировка и пришлась не по душе русскому (хоть и порченому, как сказали бы истые черносотенцы) патриоту Володарскому. Зачем столько про евреев, если страдает русский народ. В результате и сцена с душегубкой выпала, и сожжение живьем цыганки с дочкой куда-то делось, и зло разом поблекло и аннигилировалось. А как зло увяло — сразу испарилась нужда компрометировать добрых людей. Людмила Николаевна произносит непредставимую у Гроссмана фразу: «У нас с тобой одна судьба, Витя. Отправят тебя на Колыму — поеду за тобой». На роль хищного, жесткого, опасного Грекова, которого отлично сыграл бы, скажем, Шукшин, приглашен Сергей Пускепалис с видной за версту печатью Очень Хорошего Человека, который котенка не обидит и сроду не воспользуется командирским правом повозиться с хорошенькой связисточкой. То, что Новиков в ссоре с гнидой-комиссаром несет непоправимое и непрощаемое, не акцентируется никак. Диалог Жукова с Толбухиным — «А что это ты дышишь тяжело? — Да это я позавтракал» (маршал Толбухин и впрямь ни в одну дверь не проходил; Жуков, впрочем, тоже) — передан каким-то безымянным генералам нижнего звена, чтоб не марать архитекторов Победы. Быть дерганым трусохвостиком и размазней в резинках разрешают одному Штруму, раз уж еврей. Но материал мстит: только серии со Штрумом, где авторский текст оставлен без изменений, и можно смотреть без мутной скуки. И режиссерскую руку тотчас видно, и артисты дают бенефис — что Маковецкий, что Нифонтова, что Агуреева, а уж семейное фото накануне предполагаемого ареста, где сам сидит на кожаном диване в жилетке без брюк, а жена примостилась на валике верной декабристской подругой, — так и просто высокий класс.
Стоит вернуться в окопы Сталинграда — опять святых выноси. Кажется, после всех пудовых комплиментов его диалогическому мастерству драматург Володарский полностью сошел с нарезки и решил вбить в текст все сорок сороков пошлостей окопного и антисталинского кино. Долгие рассуждения о том, кто обосрался под огнем, а кто не обосрался. Постоянное нытье комбата, отчего ему не пишет жена, когда он так волнуется. Слово «пукалка», так любимое сценаристами, пытающимися казаться своими в доску. Выражение «Лес рубят — щепки летят», частота упоминаний которого, должно быть, достала уже и самого товарища Сталина. Лагерная пыль и прочие тривиальности.
И чему на смену приходит это непотребное суесловие?
Фраза «Физике нет дела, подтверждает ли она философию или нет. Пусть Бадьин из отдела науки ЦК приспосабливает взгляды Ленина к математике и физике, а не физику и математику к взглядам Ленина» — вылетела.
Фраза «Старшие полагали: батальонные люди должны либо вести бои, либо глядеть в бинокль на противника, либо размышлять, склонившись над картой. Но ведь люди не могут 24 часа стрелять, говорить по телефону с ниже- и вышестоящими — надо и покушать» — вымарана.
Слова «Начальство всегда что-нибудь от тебя хочет: у тебя повар хороший, заберу у тебя повара. Ты хороший блиндаж себе отрыл — вылезай из него. Не то что повара, случалось, и бабу начальство отбирало» — отсутствуют.
Подспудно проводимая мысль, что декларированно бесклассовое общество давно разделилось, как в толстовские времена, на чернь со вшами и котелком и белую кость с доппайками, офицерскими аттестатами, штабными официантками и студнем из говяжьих голяшек, — отсутствует напрочь.
Линия всесильного в эвакуации Леонида Леонова, выведенного под фамилией Лимонов, — вычищена. Какой может быть Лимонов на государственном канале?
По евреям прошлись с интенсивностью зондеркоманды. Не стало Софьи Осиповны Левинтон, комиссара Бермана, лейтенанта Борьки Короля, дивизионного парикмахера Рубинчика, подполковника Даренского, ЗК Абрама Рубина, чекиста Магара и начальника Совинформбюро Соломона Лозовского. Зато многократно — за счет нескончаемых бесед об ирисках «Золотой ключик» — раздута линия комбата с подходящей фамилией Березкин.
О религиозных аспектах, неизбежном воздаянии за грех, ночном звонке Сталина Штруму как о личном разговоре Дьявола с Фаустом — и говорить неловко: не тот уровень осмысления и охвата.
Да и к чему? Цену сериалу заведомо открыло прижизненное интервью Эдуарда Володарского главной выдре русских медиа Елене Ямпольской. «По моим субъективным впечатлениям, книга Гроссмана гнилая, — сказала выдра. — Как вам удалось обойти эти места?» «А я их выкинул. Я тебе скажу, хоть моя фамилия и стоит в титрах, это действительно гнилой писатель. Писатель, не любящий страну, в которой он родился и жил», — ответило солнце советской драматургии.
То есть: старый мерзавец, любящий в каждом интервью повторять, что при Советах получал впятеро больше министра и все пропивал с Высоцким, взялся портить роман большого писателя, которого презирал всей душой, за последнюю в своей жизни крупную денежку. И Господь за такие слова о покойном меня простит — ибо цену Володарскому знает уж получше моего.
И еще Он твердо знает, что если сценарист считает книгу, по которой делает сценарий, мусором, на фильме можно ставить крест задолго до приглашения режиссера и исполнителей главных ролей.
Знаем теперь и мы
Октябрь 2012. Кольта.ру».
Обычно, принято говорить – можете посмотреть, и убедиться сами. Можете, конечно. Но лучше прочитайте Гроссмана. Или перечитайте. Тут точно можно сказать – время зря потрачено не будет.
Оригинал публикации www.colta.ru
