Двадцать один год назад день 17 таммуза тоже пришелся на вторник. После молитвы Минха, в Нью-Йорке, молодой двадцатипятилетний раввин Шмуэль Каминецкий со своей супругой Ханой получили личное напутствие и благословение Любавического Ребе и прямо из синагоги отправились в аэропорт. Невзирая на пост и все связанные с этим сложности, они спешили в свой шлихут, в тот город, куда послал их Ребе.
«Ехать в пост очень неудобно, тем более, если такой долгий перелет из Нью-Йорка в Москву, а потом еще поездом в Днепропетровск, ведь тогда международных аэропортов здесь не было, — вспоминает ребецн Хана Каминецкая, — но если бы мы задержались и поехали после поста, то не успели бы приехать к Шабату, а значит пришлось бы выезжать в воскресенье и тогда выполнение указания Ребе пришлось бы отложить почти на неделю. У хасидов так не бывает. Ребе сказал – надо исполнять».
Вылетев во вторник из Нью-Йорка, супруги Каминецкие прибыли в Москву, а оттуда на поезде отправились в город, который Ребе выбрал для их посланничества, город, где прошли его детство и юность, где тридцать лет главным раввином был его отец, город, который он назвал своим.
«Мы совсем не знали русского, знали только иврит, английский и идиш, но выяснилось, что некоторые слова я все-таки знаю, хотя была уверена, что это чистый идиш. Оказалось, например, «чемодан» и «чайник» звучат по-русски точь в точь, как на идиш. Наши чемоданы заняли целое купе – мы ведь знали, что в нашей новой стране нет ничего, и везли все с собой, даже туалетную бумагу Ехать было очень тяжело – особенно мне».
В еврейской общине уже знали, что Любавический Ребе. направил в город раввина и очень ждали его, На вокзале Шмуэля и Хану Каминецких встречали Герш Король, Александр Фридкис, Аркадий Шмист и Велвел Лозинский. Для раввина был приготовлен номер в гостинице «Днепропетровск», и с первых минут пребывания в городе он приступил к работе по возрождению идишкайт. На следующий день в кафе гостиницы состоялся первый Кабалат Шабат, на который пришло свыше трехсот человек.
«Я была такая растерянная, — говорит Хана Каминецкая, — была так потрясена женщинами, которые обступили меня, что весь Шабат прошел для меня как во сне. Но я до сих пор помню это чувство. Конечно, все изменилось, город стал другим, нет тех жутких очередей за всем, табачных бунтов, серости и одинаковости. Очень многое изменилось, но главное осталось – огонь в глазах людей, когда они видят свет идишкайт, который был в их душе, только надо было о нем напомнить, его разбудить. Сегодня я смотрю на наших детей, на нашу общину, на все то, что теперь есть для евреев в Днепропетровске и в Украине и думаю о том, кто сделал это на самом деле – о Любавическом Ребе Менахеме-Менделе Шнеерсоне. Мы только помогли и помогаем ему в осуществлении его замыслов, стараемся быть хорошими посланниками».
Использованы фотографии с сайта www.gorod.dp.ua
